 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Бартоломью, и проведет остаток дней, стирая его шелковые носки, в то время как он
будет организовывать агитацию за статистически среднего человека. Ты этого хочешь?
- Интересно, что привело тебя сюда сегодня, Амос? - Генри взглянул на него, их глаза
встретились.
Казалось, почти забытое чувство опасности разбудило сонный воздух сада.
- Я стараюсь быть в курсе дел, капитан, - голос Амоса стал другим - тверже,
увереннее... - До меня доходят разные слухи. Я слышал, у сенатора появилась идея-фикс:
уговорить тебя на еще одно омоложение, а потом нанять для нового похода.
- И что? - голос Генри был по-прежнему ровным и уверенным. - А то, что у старика
Бартоломью есть секретарь. Он любит выпить. Я угостил его пару раз, и он разболтался...
- А не капнул ли ты пару капель чего-нибудь розового в его стакан, Амос? - Генри не
скрывал иронии.
- Мы не о том говорим, - сухо ответил Амос. - Я сказал тебе, этот педик заговорил.
- Что бы он ни сказал, - слова Генри звучали, словно удары молота, - это ничего не
меняет!
Их взгляды снова встретились. Амос глубоко вздохнул. - Генри, что там на Коразоне?
- спросил он.
Капитан долго не отвечал. Затем взял еще одну сигару и яростно откусил кончик.
- Иди к черту! - Вот что, - ответил Амос холодным и ровным голосом. - Если бы речь
шла только о тебе, я бы сказал: ну и черт с твоей ненужной старой шкурой. Но этот педик
сказал, что это связано с Дульчи...
Генри выдернул сигару изо рта и запустил ее в камин. - Ты сегодня переводишь
слишком много хорошего импортного курева, - заметил Амос. - Ладно, больше ничего не
скажу. Только мне помнится, ты раньше умел улаживать дела и находить компромиссные
решения. Хотя тебе это, кажется, не приносило пользы до тех пор, пока ты не начал
подходить к решению сложных вопросов с позиции выгоды.
Генри пристально посмотрел на собеседника. - Бартоломью не неуязвим, ты
прекрасно это знаешь, - тихо продолжил Амос. - Если он забросил крючок на Дульчи,
может, я смогу кое-что разнюхать о его сыночке...
Генри неожиданно выпрямился. Амос резко замолчал, его горящие глаза следили за
капитаном.
- Коразон - настоящий ад, Амос, - задумчиво произнес Генри. - Конечно, - согласился
Амос, - все Пограничные миры - это ад, но мы могли бы доставить себе удовольствие,
усмирив его хоть чуть-чуть... - на мгновение взгляд Амоса смягчился и стал
мечтательным... - Еще одна прогулка перед большой темнотой. Помнишь, капитан, что
почувствуешь, когда у тебя под ногами палуба, а ты, несмотря на все преграды, мчишься
вперед...
- Черт тебя бери, Амос, - тихо сказал Генри, и в его глазах появился какой-то новый
свет; он встал, выпрямил спину. - Может, мне и есть что сказать старому Бартоломью.
Амос вскочил на ноги, громко расхохотался, похлопывая Генри по плечу. - Вот это
мысль, капитан! Пусть он напевает мелодию, слова к ней придумаем мы!
Генри черкнул короткую записку Дульчи, положил ее на стол. Затем приятели вышли
через кухню в гараж. Капитан Генри скользнул за руль низкого черного лимузина,
запустил двигатель, понесся по дороге. Ночь была ясной, высоко в небе повисла Хоуп -
большая луна, а бледный диск маленькой Дрим только показывался над верхушками
тополей.
Генри выехал на прибрежную дорогу и помчался по пустому гудронированному шоссе
к светящимся башням Молла.
Сенатор Бартоломью в расшитом блестками халате стоял в дверном проеме и
переводил глаза с Генри на Амоса.
- Что случилось? - выдохнул он, остановив взгляд на высоком старике с огрубевшим
лицом и белыми жесткими коротко подстриженными волосами. - Сейчас полночь...