 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
многочисленных ячеек этой разветвленной оппозиции. В Организации было несколько
сотен членов, которые проживали по всей территории Алжира. Конечной целью
оппозиции было свержение правления Байарда, что дало бы ей возможность получить
свою долю в грабежах.
Каждая группа имела двух руководителей, которые, в свою очередь, подчинялись
Большому Боссу, чужеземцу, о котором Гастон знал крайне мало. Он появлялся
неожиданно, и никто не знал ни его имени, ни места его обитания. Я почувствовал, что
этот таинственный незнакомец не пользуется любовью Гастона.
На третий день я попросил свою "сиделку", чтобы он помог мне приподняться и
немного размять ноги. Я изображал крайнюю степень слабости, но с удовольствием
обнаружил, что чувствую себя гораздо лучше, чем предполагал. После того, как Гастон
помог мне снова лечь в кровать и вышел из комнаты, я встал и продолжил свои
упражнения в ходьбе. Кружилась голова и поташнивало, но я опирался на спинку кровати
и пережидал, пока успокоится желудок, а потом продолжал ходить. Я находился на ногах
минут пятнадцать, а потом лег в кровать и крепко уснул. Впоследствии, когда бы я ни
просыпался, днем или ночью, я поднимался и ходил, и прыгал в кровать, как только
слышал приближающиеся шаги.
Если Гастон настаивал, чтобы я поднимался, я симулировал тошноту и
головокружение. Однажды они вызвали врача, но он, посмотрев меня, сказал, что мне
придется пролежать по меньшей мере еще неделю. Это вполне меня устраивало. Мне
необходимо было время, чтобы досконально разобраться в обстановке.
Я осторожно пробовал вытянуть из Гастона его мнение о моей внешности. Мне не
хотелось настораживать его или возбуждать в нем подозрения, я действовал осторожно,
но Гастон избегал этой темы.
Я пробовал искать свою одежду, но шкаф был заперт, а я не отважился взломать дверь.
Через неделю после моего прибытия сюда я позволил себе совершить прогулку по
дому и прелестному саду возле него. Дом был просторный, в саду не было видно никаких
признаков часовых. Казалось, я мог бы свободно уйти из него в любое время, но...
К исходу десяти дней моего пребывания в этом доме я начал ощущать беспокойство.
Больше уже невозможно было притворяться, не вызывая подозрений. Бездеятельность
нервировала меня. Я проводил ночные часы, лежа без сна, обдумывал ситуацию, и лишь
изредка вставал пройтись по комнате. К утру мне удавалось утомить себя, но все равно
сна не было.
Я должен что-то предпринять!
Однажды утром, после того, как Гастон унес поднос с остатками завтрака, я принял
решение еще раз обойти дом. Из верхних окон хорошо были видны окрестности. Фасад
дома выходил на мощное, довольно хорошее шоссе. Я решил, что это главная дорога в
Алжире. Позади дома простиралась на четверть мили вспаханная земля. Дальше
виднелись деревья. Возможно, там была река. Вблизи не было никаких других домов.
Я подумал об уходе. Мне казалось, что лучше всего перелезть через стену после
наступления темноты и двинуться в направлении деревьев. У меня сложилось
впечатление, что линия деревьев и дорога сходятся где-то на западе, и поэтому таким
путем я смогу выйти на дорогу довольно далеко от дома. А уж потом по ней смогу
попасть в город.
Я вернулся в свою комнату.
Было уже почти обеденное время, когда я услыхал, что кто-то приближается к моей
двери. Я лег на кровать и ждал. Вошли Гастон и доктор. Врач был бледным и потным, он
старательно избегал моего взгляда. Взяв стул, он уселся и начал осмотр. Он молчал, не
обращая внимания на мои вопросы. Осмотрев меня, он резко встал, собрал свои
инструменты и вышел.
- Что это с доком, Гастон?
- Он что-то затевает, - хмуро ответил мой телохранитель. Даже Гастон казался сегодня