 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Неделю император не вставал с постели, и всю неделю в городе шли аресты. Никто из
близких господина Ишнайи не мог быть спокоен за жизнь свою и имущество. В первые
часы арестовывали больше именем государя, а вскоре - именем господина Нана.
Уже после полудня секретарь Нана, Шаваш, со множеством желтых курток явился к другу
первого министра, министру финансов
Чаренике, начинавшем карьеру финансиста еще при государыне Касие. Чареника был
человек мелкий и злобный, пытал людей по пустякам. Глазки у него лезли на переносицу,
про таких говорят: не будь носа, глаза бы друг друга съели. Впрочем, в полнолуние
он постился и мыл ноги нищим. До Чареники финансы были просты: каждый крал,
сколько мог. С Чареникой стало хитрее.
Шаваш вошел: ах, какой чертог! мраморные дорожки, порфировые колонны. Наборные
потолки впятеро выше разрешенных в частном строении. Наборные потолки были выше
вот отчего: государыня
Касия несколько раз выпускала государственный займ. Получить по нему стало трудно, и
маленькие люди продавали билеты за два-три процента от стоимости. Другое дело люди
уважаемые - те покупали билеты маленьких людей и получали от казны полный выкуп.
(Никто никого не обманывал: маленькие люди ведь не обязаны продавать
билеты, так? И государство ведь обязано платить по займу хотя бы некоторым, так?)
Впрочем, есть у министра финансов и другие способы поднять повыше потолок.
Господин Чареника встретил Шаваша с лицом белым, как бараний жир. Шаваш показал
ему пачку документов.
- Это ваша подпись?
- Моя, - опустив глаза, сказал господин министр.
- Господин Нан хочет предъявить эти бумаги государю, - сказал Шаваш.
- Понимаю, - сказал господин Чареника, и лицо его из белого стало зеленым, как
заросший ряской пруд.
- Господин Нан, - продолжал Шаваш, - желает предъявить эти бумаги государю. Он не
понимает, каким образом на них могла оказаться ваша подпись. Он считает, что эта
подпись поддельная. Он поручил мне оставить эти бумаги у вас и ждет вас завтра с
исчерпывающими разъяснениями.
Шаваш повернулся и пошел к двери, а господин Чареника упал на колени и полз на ним
некоторое время, а потом перевернулся на спину и стал кататься по ковру и по бумагам и
хохотать, как
филин, пока лицо его из зеленого не стала красным, как глиняный кирпич.
Шаваш вышел: у порога кабинета, прибежав проститься с отцом, стояла девушка. Это
была та самая девушка, которая так звонко хохотала, когда Шаваша вчера утром облили