 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
проповедей, потому что нельзя арестовывать людей, которые слушают проповедь о том,
как делать добро! Я не мог арестовать никого на основании его дел, потому что он не
создавал никаких тайных обществ! Он не учреждал ложные ритуалы, не совершал
недозволенные церемонии, но вся провинция сидела у его ног! Он просто лгал моему
народу! И как! Изо всех пророков, лгавших,
будто они сошли с неба на землю, этот был единственный, кто
лгал, что он этого не делал!
Этот человек, - продолжал Шаваш, - был снедаем безграничным честолюбием, он сам
повысился в чине от небесного соглядатая до проповедника, от проповедника - до пророка
мятежников. Не
думайте, что там, в лагере Ханалая, главный - Ханалай! Яшмовый араван подождет, пока
Ханалай возмет столицу, а потом казнит его за жестокость, и возьмет в свою руку сердце
государя, и будет
править от его имени! Эти игрушки, которыми он тешит государя, - знаю я эти игрушки, я
их уже видел у него в Белоснежном посаде!
- Что было после взрыва, - сухо спросил Арфарра.
- Через месяц пришло известие об аресте Нана и бунте в столице, - я уже сказал вам, как я
убежал и взял с собой документы. Мои
собственные стражники, однако, ограбили меня, и я шел, добывая себе хлеб различными
хитростями, пока не пришел в Архадан к отцу Адушу. Но отца Адуша там уже не было:
проклятый монах сбежал
неделю назад, и все сжег!
Шаваш помолчал и прибавил:
- Если это не его сожгли.
После этого я повернул в столицу провинции, по некоторым признакам заключив, что там
скоро произойдут странные вещи. Я шел не так быстро, как мне хотелось бы, и дваджы
слушал
проповеди яшмового аравана: тот тоже шел в столицу. Я натерпелся много неприятностей
от жадных люлей, пока не попался на глаза, в виде старика-крестьянина и с ворованным
ослом, наместнику
Ханалаю. Ханалай принял меня за крестьянина, или, по крайней мере, сделал такой вид.
Во всяком случае, он не отпустил меня, а заставил идти за свой лошадью и едва ли не в
упор стал
расспрашивать, как отнесется народ к восстанию против государя. И к кому бы, вы
думали, ехал в это время Ханалай? К яшмовому
аравану!
То есть со стороны это было не очень заметно, но дело обстояло именно так, и наместник
все время очень искусно наводил разговор на могущество проповедника. Он думал
использовать яшмового
аравана для своей выгоды, а на самом деле это яшмовый араван использовал его.
И вот наместник посадил его на хорошенького мула и стал сетовать на общее к нему
недоверие, и на грехи государя, а яшмовый
араван, по обыкновению, жмурил глазки и напоминал, что человеку следует судить лишь
о своих собственных грехах.
После этого он потихоньку утек из усадьбы Ханалая и остановился у одного своего
поклонника по имени Дох, ожидая нового