 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Я боюсь за него, - сказал, ломая руки, государь, - и притом мне без него одиноко.
Чареника стал прятать глаза и запинаться, и, наконец, с большой неохотой пробормотал,
что, по его мнению, если уж так угодно
государю, можно послать вместо Киссура чиновника по имени Астак.
Тут другой чиновник, случившийся в беседке, всегдашний друг Чареники, вдруг грубо
закричал на Чаренику, чтобы тот не лгал в таких делах государю, упал на колени и
произнес:
- Государь! Простите за грубость, но всем известно, что Киссур ждет лишь повода к
мятежу! Если его отозвать из войска, он
объявит, что его отзывают для казни, и взбунтуется! Ни в коем случае нельзя трогать
Киссура: это-то и имел в виду Арфарра!
- Пошел прочь, болван! - закричал государь. - Арфарра имел в виду что-то другое.
Прошли еще четыре дня, и государь от тоски совсем заболел, ничего не ел и каждый день
играл со щенком, который родился от Киссуровой суки. Надо сказать, это был
пребезобразный щенок, - хвост яичком, широкое брюхо, короткие лапки и мордочка
треугольная, как у выхухоли, - словом, все, что могло получиться от случайной связи
волкодава с болонкой. Притом же щенок был то
ли глух, то ли просто дурак.
На пятый день один из чиновников не выдержал и сказал государю:
- Государь! Нельзя видеть, как вы убиваетесь по этому негодяю! Меж тем всем известно,
что Киссур вел переговоры с Ханалаем,
пока им на помощь не пришли войска из Верхнего Варнарайна, и они оба договорились
признать главенство тамошнего нового короля.
- Что за вздор, - возразил государь, - Киссур никогда не передаст командования другому.
- Дело в том, - возразил придворный, - что новый король Варнарайна - отец Киссура.
А Чареника, поклонившись, произнес:
- Невозможно сказать, государь, - но эти двое сошлись на виду у всего войска и
разговаривали. Притом у варваров такие обычаи,
что сын не может сражаться против отца, и если он это сделает, то все войско ему
изменит.
- Великий Вей, - вскричал Варназд, - разве можно заставлять человека драться против
отца! Я отзову его и найду ему важнейшие дела в столице.
- Он не вернется, - возразил Чареника, - его уверили, что вы отзываете его для казни!
- Вздор, - сказал государь, - я напишу ему такое письмо, что он не сможет не вернуться.
Через четыре дня после вышеописанных событий Киссур отчитывал Сушеного Финика
под большим, с трех сторон огороженным навесом у канцелярской палатки. Солнце