 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Варназд посетил дом министра финансов: Арфарра лежал в широкой постели с розовыми
кружевами. Он был очень слаб. Многие
осторожно намекали государю, что старик выжил из ума или бредит, и вскоре государь
заметил это сам, особенно когда Арфарра, все
время сбиваясь, стал повторять, чтобы государь ни за что, ни при каких обстоятельствах
не отзывал из армии Киссура. Он путался и
лепетал, что это он во всем виноват, еще четверть века назад, а один раз схватил
племянника Чареники за рукав и сказал:
"Господин Ванвейлен! Мы не договорили! "
Все шутили и делали вид, что не обращают внимания на слова старика, но многим было
ужасно тяжело. Варназд уехал, не пробыв и получаса: все выражали сочувствие государю,
который решился
вынести столь печальное зрелище, и порицали Арфарру, который, как оказалось, после
ухода свиты заплакал, не чувствуя никакой естественной благодарности.
На следующий день Чареника, подавая государю для подписи документы, улучил минуту,
когда государь отвернулся, выдернул одну из бумаг и, скомкав, поспешно сунул в рукав.
Государь,
однако, увидел все в зеркале и стал спрашивать, что это за
бумага. Чареника плакал и клялся, что бумага попала в документы по недосмотру, что это
ложь и клевета и не следует беспокоить ей государя.
Государь угрозами заставил Чаренику отдать бумагу: это было письмо от соглядатаев в
стане Ханалая. В ней было сказано, что Киссур ведет переговоры с Ханалаем и хочет
изменить государю, но дело застопорилось, так как ни один из них не соглашается
полностью подчиниться другому.
- Да, - сказал государь Варназд, - ты прав, это действительно ложь и клевета, и, кажется,
писано по приказу Ханалая.
На следующее утро в дворцовых переходах Чареника повстречался с чиновником по
имени Яжен, брат которого был продовольственным
интендантом в армии Киссура. Они разговорились о милости,
недавно оказанной Арфарре государем, и Яжен заметил, что
Чареника плачет. Яжен стал допытываться, в чем дело, и наконец Чареника признался
ему, что недавние слова Арфарры о том, чтоб государь не отзывал Киссура из армии, не
так уж глупы; Киссура оклеветали в государевых глазах, и государь намерен его отозвать
и казнить. Яжен ужаснулся и в тот же вечер отослал эти слова с
курьером в армию к брату.
Через два дня государь кушал с Чареникой в беседке дыню, и вдруг пожаловался
министру, что Арфарра совсем выжил из ума, лепетал
третьего дни нивесть что, и верно, знал, чем досадить Варназду, потому что тоска по
Киссуру переела сердце государя: почему бы
не послать вместо в него в армию другого человека?