 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
отправленное пять дней назад. Арфарра
отзывал Киссура в столицу и умолял не трогать наместника
Кассанданы. "Я сумел поссорить обоих мятежников - писал Арфарра, - если теперь
оставить их в покое, они сцепятся друг с другом и
погибнут, а мы одержим победу, не применяя оружия. Если же ты
разгромишь наместника, то победа, одержанная без применения
оружия, достанется Ханалаю. "
Киссур зарубил в тоске какую-то козу, которая гуляла поблизости, повесил наместника
Кассанданы за срамную часть на городской
стене, наместником поставил того самого честного чиновника, земляка из Варнарайна, и
поскакал в столицу.
Киссур въехал в столицу накануне зимних дождей. Посереди шествия везли золотого бога
варваров, в железном ошейнике и с выдранными глазами, а перед ним ехало новое чудо -
пушечка-единорог. Народ, ликуя, осыпал войско зерном, из фонтана на площади, по
распоряжению государя, било белое и красное вино, и войска шли в абсолютном порядке -
лошади, разряженные как женщины, и воины,
разряженные, как боги, и в триумфальном шествии участвовали
пленники из народов, самое имя которых было доселе неизвестно в ойкумене.
Поистине удивительная вещь!
Полгода назад имя "Киссур" и слово "варвар" взбунтовало всех лавочников столицы.
Полгода назад Киссур сжег половину заречных кварталов и развесил их жителей на
стенах небесного дворца: а
теперь люди стлали циновки под копыта его конницы, и бросались сами.
И, действительно, не подлежало сомнению, что Киссур въезжал в город с богатейшей
добычей; въезжал первым, за двести лет,
победоносным полководцем империи, истребившим то осиное гнездо, к которому боялся
притронуться бывший министр. Не подлежало
сомнению также то, что две из провинций империи были слегка опустошены, и четыре
провинции находились в состоянии, близком к недовольству.
Варвары Киссура не привыкли жить в городе и разбили лагерь у стен. В городе они
появлялись только на рынке и в заведениях, где мужчины сажают свой корешок. У них
было множество всякого добра, и каждый раз, когда конник Киссура оставлял легкий
военный золотой в столичной лавке, лавочник, и жена его, и дочка его, благословляли
Киссура. И этой осенью за Киссура возносилось столько молитв, что если бы каждая
молитва обернулась денежкой,
то Киссур стал бы, бесспорно, самым богатым человеком в
ойкумене.
На следующий день после вступления в город Киссур явился во дворец Арфарры с первой
стражей, еще затемно, чтобы говорить с Арфаррой наедине.
Советник, один, читал книгу. Книга была старинная, тяжелая, на трех ножках. Такие
книги тоже когда-то назывались треножниками. Поэтому советник сидел не за столом, а