 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Яшмовый араван! Какая неострожность! Что же вы: вас могут схватить!
Бьернссон глянул на небо так, словно хотел спороть с него шкурку, и последовал за
испуганным сероглазым горшечником. Сумасшедший чиновник покончил с собой: и
Бьернссон знал, что Шаваш никогда бы не убил себя, если бы не был уверен, что это
глупое, и, вероятно, временное смешение Нана в столице - месть оборотней-чужеземцев.
В двух иршахчановых шагах от города начинался Ласковый лес. Парчовые куртки
свернули с дороги, нашли в лесу старую часовню, распрягли лошадей, положили
мертвого чиновника на траву и стали копать у стены часовни.
Шаваш открыл глаза, глубоко вздохнул и вскочил на ноги.
Стражники достали из выкопанной ямы сундук с платьем, деньгами и документами.
Шавашу помогли переодеться в рваную каразейную
куртку, стеганые штаны и конопляные башмаки с завязочками.
Парчовые куртки тоже переоделись. Шаваш остриг свои роскошные волосы, расставил на
коряге зеркальце и несколько баночек со
страшными, употребляемыми ворами и соглядатаями зельями,
которые, способны в несколько минут изменить лицо человека, цвет глаз и волос, и
занялся с этими баночками. Шаваш был человеком
предусмотрительным, и всегда считал, что самоубийство при аресте - это, конечно, умная
вещь, но есть вещи и умнее. Двое
стражников были его тайными людьми, к которым он еще утром отправил записку с давно
условленным знаком. Шаваш знал, что из-за общей неразберихи и повсеместного
томленья при виде
парчовых курток, пройдет еще месяца три, прежде чем его
хватятся.
Через полчаса из зеркальца на Шаваша глянул совсем другой человек: придурковатый
крестьянин в изорванных лапоточках и со сгорбленными плечами. "Вот таким бы я был" -
подумал вчерашний всесильный инспектор, от одного слова которого трепетали все три
души обывателей и все четыре души чиновников, "если бы меня не
подобрал Нан". В глазах Шаваша страшно защипало, - вероятно, от сока горечавки. Тут
Шаваш обернулся, - стражник трогал его за
плечо.
- Сейчас иду, - сказал Шаваш.
Стражник поклонился, смущенно кашлянул и сказал:
- Господин Шаваш! Для нас всегда было честью служить вам, и опала господина
министра разорвала наши сердца. Однако кто не знает: каждой человек думает о
собственной выгоде! Здесь, в
конфискованном сундуке, - такие сокрови-ща, что хватит на
пропитание и нам, и нашим внукам! А ваша звезда уже закатилась, для отечества вы все
равно что мертвы - так стоит ли оставлять
вас в живых?
Шаваш побледнел и отвечал:
- Друзья мои! Я, признаться, не очень держусь за это золото и серебро, и охотно отдам его
вам. Но за собственную жизнь я
держусь крепче, чем рысь за цыпленка, - и если вы меня убъете, я обобъю все пороги в