 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Имя, и-мя... - заорали с галерей и проходов.
- Арестуйте его, - вдруг завизжал Шимана, - это шпион Арфарры!
"Красные циновки" бросились к оратору, но к ним подскочили люди с красными
фонарями в форме орхидей и стали лущить их этими
фонарями по головам.
- Куда прешь, - орали они, - дай послушать!
Молодой человек вскочил на алтарь позади Шиманы и, не обращая внимания на
поднявшуюся суматоху, звонко продолжал:
- Из года в год люди ставили разноцветные свечи перед духами предков. Этот негодяй
через подставных лиц скупил несколько
заводов по выделке синего воска, дал взятку в ведостве обрядов и церемоний, и
чиновники постановили, что отныне свечи на домашних алтарях должны быть только из
синего воска! Не довольствуясь
насилием над живыми, этот человек наживался на наших предках!
- Арестовать его, - верещал Шимана.
- И-мя, и-мя, - заходилась в крике галлерея.
- Пожалуйста, - воскликнул оратор, - первый из негодяев - министр полиции Андарз,
второй - глава красных циновок - Шимана!
Все на мгновенье оцепенели. Святой Лахут стукнул своим посохом о мраморный пол и
возгласил:
- Благословен будет человек, говорящий правду!
- Так какого дьявола, - сказал оратор, тыча пальцем в спутников Лахута, - вы восстали,
когда эта правда была сказана государю?
- Ты кто такой? - удивился один из сопредседателей.
- Меня зовут Киссур Белый Кречет, - отвечал юноша со ступеней алтаря, - и я пришел
сказать тебе, Шимана, что ты напасно
потребовал от государя два миллиона золотом, обещая не допустить штурма дворца!
И прежде, чем Шимана мог отпереться от этакого обвинения, Киссур в один прыжок
перемахнул с алтаря на стол, за которым сидел
Шимана, схватил бунтовщика за волосы, как морковку за ботву, и на глазах у всех
отрубил ему голову.
Тут телохранители Шиманы, опомнившись, бросились на Киссура. Юноша запрыгал по
столу меж председателей собрания: стрела,
пущенная в него, пролетела слишком высоко, из боязни ранить почтенных граждан, и
угодила в священную чашу на алтаре. Чаша раскололась с печальным звоном, и белое
молоко брызнуло во все стороны.
В зале воцарился совершенный бардак, товарищи Киссура, вскочившие в общей драке на
помост, побросали свою красные фонари и выхватили кинжалы, - не прошло и времени,
потребного, чтобы приложить печать к указу, - все двенадцать
сопредседателей, имевших титул бессмертных, были зарублены, и в смерти их не
случилось ничего, о чем стоило бы рассказать.
Стража опомнилась и бросилась на выручку к покойникам, - но было поздно, - Киссур и
его люди бежали уже по галерее второго этажа, нырнули в служебную дверь, ведущую на