 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
Это было жестоко: многие знали, что автором памфлета о "Ста Вазах" был сам министр
полиции.
- Эти вазы, - сказал Андарз, - спаслись при государе Иршахчане, когда дворец горел три
месяца. А знаете, что эти лавочники
сделали потом? Попросили заплатить им за шесть часов работы!
Наконец глава еретиков, беглый министр полиции и народый министр закончили
праздничный обед. Андарз едва притронулся к еде. Перед глазами его стояли печальные и
немного удивленные глаза зверей
на раздавленных черепках. Он едва сдерживал себя, чтоб не
разрыдаться и чувствовал, что что-то непоправимо оборвалось в мире.
Подали чай.
- Что мы будем делать, - сказал Нан, - если государь не подпишет конституции?
Еретик Шимана подозвал мальчика с розовой водой, вымыл в воде руки и вытер их о
волосы мальчика.
- Мне было видение, - сказал Шимана, что государь Миен жив.
Государь Миен, напомним, был старший брат царствующего государя Варназда, тот
самый, которого монахи-шакуники подменили
барсуком. Вдовствующая государыня дозналась об этом и казнила и барсука, и монахов.
Шимана хлопнул в ладоши: одна из дальних циновок приподнялась, в глубине комнаты
показался человек. По кивку Шиманы он подошел
поближе. Ему было лет тридцать на вид. Простоватое лицо,
подбородок скобкой, глаза широко расставлены и чуть оттянуты книзу. Самое смешное,
что человек и вправду несколько походил, сколь мог судить Нан, на казненного юношу.
- Как же вам удалось спастись, - спросил Нан, - и где вы были эти одиннадцать лет?
- Я, - сказал человек, по-детски выкатывая глаза, - был предупрежден о замыслах монахов,
и лежал в постели, не смыкая глаз. Когда монахи, превратив меня в барсука, хотели меня
задушить, я выскочил и утек через очаг. И, - запнулся
государь-барсук, - я бегал по ойкумене одиннадцать лет, уязвляясь страданиями народа, а
неделю назад мне во сне явилась матушка Касия, и сказала: "Сын мой! Иди в храм
красных циновок и потри там голову об алтарь, - Единый Господь простит тебя, и
твой облик и твой престол будут возвращены тебе".
- Я, - прибавил человек, с надеждою глядя на Нана, - буду хорошим государем. Я видел
страдания народа.
Расколдованный барсук поцеловал руку Шиманы и удалился.
- Ну что? - спросил с надеждой Шимана.
- У него неплохие манеры, - сказал Нан.
- Нет такого идиотизма, - сказал министр полиции, - которому бы народ не поверил.
- Политика, - сказал Нан, - это искусство говорить языком, доступным народу. От их
речей, - и он кивнул куда-то в сторону залы Пятидесяти полей, - народ скоро соскучится, а
про барсука он понимает.