 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
сына? Киссур отвечал, что человек этот не
совсем умер, потому что все видели, как из его погребального костра вылетеле белый
кречет. Варназд помолчал и сказал:
- Все-таки нехорошо верить в эти сказки.
- Почему же сказки, - возразил Киссур. - В нашем роду на вершину погребального костра
всегда сажают белого кречета в бамбуковой
клетке. Потом дергают за веревочку, открывают дверцу, и кречет улетает. Если меня
убьют чиновники, сделайте, государь, то же
самое.
Киссур помолчал и добавил:
- А в тот раз, когда сжигали тело отца, веревочка перегорела раньше срока: один вассал
бросился в огонь, чтоб отпереть
клетку, и сгорел.
Варназд попросил Киссура поправить подушку и сесть у изголовья. Киссур поправил
подушку и сел на то место, где часто сидел Нан.
- Не сюда, - с досадой закричал Варназд.
- Что с вами, государь?
- Варназд заворочался в постели, сжал виски руками и вдруг сказал:
- Мать не любила меня, пока не увидела, что брат мой уже взрослый. Однажды он ударил
меня по лицу: на следующую ночь она пришла сюда, села у изголовья и долго плакала.
Когда она пришла через два дня, было очень темно. Она села на то же место: а я
взял в темноте подол ее платья и приметал к нему мешочек с
лягушачьими лапками и прочим вздором, чтобы она любила меня. А потом казнили брата,
завели следствие о монахах-шакуниках, и
мешочек приписали им, - я ведь ничего не мог сказать, правда?
Киссур промолчал. Варназд схватил его за рукав и зашептал:
- Никогда, никогда не проси у меня, как Нан, помилования для храма Шакуника.
И снова ночь нависла над городом. Все честные люди спали, как предписал государь
Иршахчан. Горели лишь звезды на небе, корели свечки воров и плошки сектантов, горели
горны алхимиков и
нетленный огонь в зале Ста Полей.
В это время раскрылась потайная дверь, и в дворцовый кабинет господина Нана вошел
человек в белом плаще и с фонарем в форме стеклянного гуся. В таком одеянии первый
министр Руш ходил
когда-то по ночам к государыне Касие. Когда сын Касии взошел на трон, он отрубил Рушу
голову. Но Руш, верный любовник, не
перестал ходить по дворцу по ночам, только голову свою теперь носил подмышкой.
Стражники избегали встречаться с ним. Это
считалось плохим предзнаменованием.
Человек, одетый на всякий случай как привидение, привидением, однако, не был, а был
сыном министра финансов Чареники.
Стены кабинета первого министра были покрыты розовым деревом с затейливыми