 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
дальнем углу салона, у стойки бара, на возвышении стояло фортепьяно, за которым
восседал расхристанного вида детина с сигарой в зубах, в распахнутой жилетке и со
сдвинутым на бок галстуком "бабочкой". Его неистовые пассажи почти тонули в общем
нестройном гуле голосов и раскатах смеха. На столах громоздились батареи бутылок,
склянок со спиртным и объемистых кружек с элем. Неподалеку от входа, прямо между
столами, под рулады гитары и треньканье банджо, держась за руки прыгали в нехитром
ритме несколько молодых пар, раскрасневшихся от танцев, духоты и возлияний.
Сидевшее вокруг пляшущих, уже изрядно хмельное общество, топая и хлопая в ладоши,
отбивало такт.
Мои приятели, широко улыбаясь и увлекая меня за собой, уверенно устремились
именно к этой разгульной братии. Оказалось, это были земляки моих сокаютников, с
которыми за время путешествия они успели познакомиться и подружиться. Так что
встретили нас, вновьприбывших, буквально с распростертыми объятьями. Меня
представили всей чесной компании, и вскоре я уже сидел в тесном кругу с квартовой
кружкой крепкого эля в руках, и жуя сунутую кем-то толстенную сигару.
- Держись нас, ирландцев, не пропадешь! - пихнув меня в бок, рявкнул в самое ухо Том
О, Коннор, старший из братьев, - Говорят, нас в Америке тоже много. А главное, мы
всегда держимся вместе, дружно! Ну кто тут рискнет нас обидеть? - он сжал пудовые
кулаки, обведя задиристым взглядом зал.
- Один за всех, и все за одного! - кивнув, выдал я первое, что пришло в голову.
- Что?... Да! Слушай, ты это здорово сказал! - он хохотнул, - Ладно! Давай за это и
выпьем! Чо ты все киснешь, не пойму... Втюрился что-ли в кого? Плюнь! - он снова
рассмеялся, после чего хитро сощурился, - А ведь ты сильный мужик, ага? Хотя так, на
первый взгляд, не скажешь, что шибко здоровый. А весь - как стальная пружина...
Думаешь, я простак, ага? Ни черта не вижу? Хрен ты угадал, паря, все секу! И как
глядишь, и как двигаешься... Я, к сведению, в округе был первый кулачный боец, знаю, чо
к чему!
Он помолчал, лукаво щурясь, потом, подмигнув, снова расплылся в улыбке:
- Ладно, не обижайся. Это твои дела... Щас плясать пойдем! - Да я как-то... Не умею я.
- Э-э! Не финти! Хитрого ничо нету... И мы действительно лихо поскакали с
разбитными и ядреными деревенскими девками, потом снова выпили, и не однажды...
Через часок-другой я, сказав что хочу проветриться, и ступая нарочито нетвердым шагом,
направился к выходу.
- Ага-а! - крикнул мне вдогонку Том, - И тебя-таки проняло! Ну и здоров ты пить!
Хлещешь, как воду, и - ни в одном глазу...
Сославшись на дурное самочувствие, я почти не соврал, и впрямь едва не
задохнувшись в душной и дымной атмосфере салона. Выйдя на посвежелый ночной
воздух, я прошел к носу судна, до места, где прогулочная галерея упиралась в запертый
выход на полубак. Трап неподалеку вел куда-то наверх. В столь поздний час заметно
похолодало, и большинство пассажиров, очевидно, предпочло отсиживаться в теплой и
уютной утробе судна. Вокруг не было ни души. Я остановился, и опершись на поручни
высокого фальшборта, огляделся в окружающем бездонном просторе.
Океан был спокоен. Прямо по курсу, далеко на западе, догорала лиловая полоска
вечерней зари. За кормой и внизу разверзлась сплошная тьма, и только в небе, чуть
разбавляя чернильный мрак, холодно сияли звезды. Вдоль палубы тянул ровный, приятно
бодрящий ветерок, образованный самим ходом лайнера. Пусть "Титаник" и не собирался
побивать рекорды обладателей "Голубой ленты" - знаменитых скороходов "Лузитания" и
"Мавритания" конкурирующей пароходной компании "Кунард Лайн", он все-таки шел с
большой скоростью. Новенькие паровые машины в 55 тысяч лошадок работали как часы.
Я слушал их мерный, едва ощутимый здесь, у полубака, перестук, и думал о
хладнокровном человеке, которому суждено было родиться на свет спутся три с лишним
столетия - о моем шефе, Айроне Сете. Подумать только! Ведь кроме пары резких слов он,