 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
привыкла. Привыкла, что для меня на всем свете не горит ни одно теплое окошко, нет ни
одной волшебной двери, за которой можно забыть обо всем, и ни одной груди, на которой
можно выплакаться... Я привыкла. Я почти поверила, что именно так и должно быть,
потому что иначе просто не бывает! Потому, что имеющий глаза - да видит, потому, что
нас учили в пансионе - Бог терпел, и нам велел, человек рожден для страданий, а земля -
юдоль горя и слез! И вдруг - появляешься ты, как... Не знаю кто. Просто что-то светлое и
яркое. Совсем другой, совсем особенный - я сразу поняла это. И испугалась. Так, что даже
сбежала тогда...
Она замолчала, нервно комкая повязанный вокруг шеи шарф, и я, разряжая
наэлектризованную тишину, спросил:
- Больше не испугаешься?
- Нет. - она подняла взгляд, - Хотя теперь ты знаешь обо мне все, а я о тебе - ничего. Ты
говорил сегодня так много, и так жутко интересно, но о себе не сказал ни слова. Почему?
Я вижу - тебя гнетет что-то, как бы ты не скрывал и не старался казаться веселым и
бесшабашным - я вижу, что тебе плохо. Зачем ты едешь в Америку, от кого бежишь? А
может... - Мэри понизила голос до шепота, - Я не знаю, что и подумать... Может, ты
шпион какой-нибудь?...
Я невесело рассмеялся: - Еще какой...
- Ну и пусть! Значит, так сложилось... Ты не можешь быть плохим человеком, я знаю.
Расскажи мне о себе все.
- Не сегодня. - я взял ее за руки, повернув лицом к себе, - Это очень долгая история, а
уже поздно.
- Ну и пусть! - повторила Мэри, смело вскинув голову, - Я уже большая девочка,
классные дамы за мной давно не шпионят, а здесь... Разве нас кто-то торопит? Я не хочу...
- она чуть запнулась, - Расставаться с тобой. - Но тут становится холодно, и лучше нам
тогда... - начал было я, но вспомнив, что нахожусь не в своем, отличающемся полной
свободой нравов веке, замолк, прикусив язык.
- Что ты хотел сказать? - Н-нет, ничего.
- Нет хотел! - Мэри требовательно притопнула каблучком, - Ну же! "Ах так? " -
подумал я, - "Тогда - будь что будет! "
- Я только хотел сказать, что на судне много свободных кают... Это было правдой. Из
всех 2603-х пассажирских мест "Титаника" в его роковом рейсе пустовала почти
половина. Но страшно даже представить, что было бы, если лайнер загрузили бы до
отказа...
Мэри, в ответ на выданную мной информацию, некоторое время молчала, покусывая
губки, и очевидно, переваривая неслыханную дерзость, после чего, опустив глаза, просто
ответила:
- Я согласна... Только как мы туда попадем? Все пустые каюты заперты. У меня
сердце упало. Но ничем не выдав свое волнение, я лишь небрежно передернул плечами:
- О-о! Это уже моя проблема! Жди здесь и никуда не уходи, хорошо? Я скоро вернусь.
Она коротко кивнула, и я, вызвав ближайший лифт, опустился в нем до палубы "B", где
размещались 97 шикарных кают-люкс для самых состоятельных пассажиров первого
класса. Планировку судна я запомнил четко, так что ориентировался вполне уверенно.
У дверей лифта на фешенебельной палубе "B", как во всяком солидном отеле, сидя за
столиком с лампой, дежурил стюард - мальчишка лет 15-16-ти, в красном форменном
пиджачке и фуражке с белой звездой - эмблемой компании "Уайт Стар Лайн".
- Тебе чего? - подозрительно покосился он на меня, привстав со стула и отложив газету
"Кроникл", которую, видимо, читал.
Убедившись, что устланный коврами коридор между дверями кают пуст, я решительно
шагнул к нему, изобразив приветливую улыбку:
- А что, для первого класса рылом не вышел?
Парень настороженно огляделся вокруг, и пожав плечами, ухмыльнулся: - Одежонка