 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
молнию на платье, но Гур уже все понял.
Его взгляд на мгновение вцепился в мое лицо, но он тут же отвернулся и, бросив мне
купальник, ушел разбирать багажник. Фу, как глупо!
Гур возился с разборной лодкой. Я подошла, уже в купальнике, - он не смотрел на меня.
Я положила ему руку на голову - волосы были жесткими, горячими от солнца. По его
взгляду тут же поняла, что лишь усугубила предыдущую ошибку. Во всяком случае, он
знал, что я сделала это, чтобы ее исправить. Я убрала руку.
Но когда лодка, наконец, была собрана, когда затрещал мотор и мы помчались к
горизонту, чуть касаясь кормой воды, когда соленые брызги ударили в лицо, от ветра
перехватило дыхание и нас швырнуло друг к другу - Гур уже не мог не обнять меня. Это
было законом, ритуалом Земли-бета - он и она, обнявшись, мчатся по волнам в
двухместной лодке. Сотни раз я каталась так в молодости, и Гур наверняка тоже, когда
еще был Эрлом Стоуном. Обняться здесь было так же естественно, как в танце. Все же мы
оба родились на Земле-бета.
Его ладонь легла мне на плечо, утвердилась там, потом я ощутила спиной всю его руку и
почувствовала, как горячая волна кувыркнулась где-то во мне, ударила в голову и, опалив
щеки, ушла. Знакомое ощущение, только, пожалуй, сильнее, чем прежде. Мне было не да
анализа - меня обнимал Эрл Стоун. Я знала это и только это и опасалась одного - как бы
он не убрал руку. И еще мне нужно было делать вид, что мне плевать на его руку, потому
что она уже обнимала Николь тысячу раз. А ему нужно было делать вид, что он верит, что
мне наплевать. Забавно. Мы оба играли и оба знали, что играем.
Мы сидели так очень долго, не шевелясь, пока Гур, наконец, не выключил мотор. Лодка
остановилась, и он убрал руку. Стало вдруг очень тихо. Пляжи с соснами и дюнами, люди
и коттеджи остались за горизонтом. Мы были одни в море. Вокруг перекатывались белые
барашки волн, лодку покачивало. Я вспомнила Унго, отель "Синее море". Тогда все было
просто. И спокойно.
Я подумала, что море совсем не синее. "Голубое небо", "Зеленый лес", "Красный закат"
- так тоже просто и удобно. Все прощать. Но закат на Земле-бета совсем, не красный, а
море не синее. Какое?
Чтобы его описать, нужно чувство. Сам для себя ты все понимаешь, но если тебе нужно
кому-то рассказать... Требуются особые слова, рожденные чувством. Чувством к другому.
Бетяне этого лишены. Синее море.
Я смотрела, как Гур плавает, плавно и ритмично закидывая руку, неслышно вспенивая
воду ступнями. В воде он был естествен, как рыба, даже лицо становилось каким-то
рыбьим.
А я решила установить вышку, нажала на пять метров, и, стоя на площадке, которая
медленно поднималась, видела обращенное ко мне лицо Гура - теперь он лежал на спине,
раскинув руки.
Он открыл глаза, и я постаралась не ударить в грязь лицом - когда-то Ингрид Кейн
прыгала классно. Я выбрала один из самых сложных и эффектных прыжков, бесшумно
вонзилась в воду и, на размыкая ладоней над головой, продолжала полет вниз, в
темнеющую бездну. Глубже, глубже. Сейчас дыхание кончится. Предел. Рука Гура на
моем плече. Нет. Вверх, быстрее!
Еще одно открытие - я хотела жить. И на этот раз меня удерживало не только
любопытство. Рука на плече? Было тысячу раз. Что же?
Гур уже-сидел на корме, склонив голову - точь-в-точь петух на насесте, - и по его
взгляду я поняла: опять сделала что-то не то. Наверное, Рите не умела прыгать с вышки.
Или боялась высоты? Все предусмотреть невозможно. Какого черта я с ним поехала?
Но тем не менее позавтракали мы с аппетитом, я сама готовила сандвичи, уже не думая
о том, так ли их делала Николь, потом снова до одури плавали и, наконец, в изнеможении
распластались на корме, подставив животы солнцу. Я видела краем глаза его профиль,
сомкнутые под темными очками веки и инстинктивно чувствовала, что он все время