 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
обостренное грядущим расставанием с жизнью, росло мое желание узнать океанские
секреты. Я, сын Германии, буду первым, кто ступит на эти тысячелетиями забытые пути.
Я достал и осмотрел металлический костюм для глубоководных погружений;
поэкспериментировал с переносной лампой и регенератором воздуха. Хотя мне будет
трудно одному справиться с двойным люком, я верил, что преодолею все препятствия и с
моими навыками ученого пройду по мертвому городу.
Шестнадцатого августа я осуществил выход из У-2 и проложил путь сквозь
разрушенные и заплывшие грязью улицы к древней реке. Я не нашел скелетов или других
человеческих останков, но обнаружил множество археологического материала, от
скульптур до монет. Об этом невозможно рассказать: выражу только свою скорбь о
культуре, бывшей в расцвете славы в те времена, когда по Европе бродили пещерные
люди, а Нил тек в океан, никем не созерцаемый. Другие, ведомые этими заметками, - если
их когда-нибудь найдут - должны развернуть перед человечеством тайны, на которые я
могу только намекать. Я вернулся в лодку, когда батареи стали садиться, решив на
следующий день исследовать пещерный храм.
Семнадцатого августа величайшее из разочарований постигло меня: я обнаружил, что
материалы, необходимые для перезарядки фонаря, погибли в июньском бунте. Моя ярость
была беспредельной, но немецкий здравый смысл запрещал мне рисковать,
неподготовленным ступая в непроглядную тьму, где могло оказаться логово
неописуемого морского чудовища или лабиринт, из чьих извивов я никогда не выберусь.
Все, что я мог - включить слабеющий прожектор У-29 и с его помощью взойти по
ступеням и изучить наружную резьбу. Столб света упирался в проход снизу вверх, и я
старался разглядеть что-нибудь, но бесполезно. Не было видно даже крыши: и хотя я
сделал шаг или два вовнутрь, проверив сначала пол, дальше идти не посмел. Более того,
впервые в жизни я испытывал ужас. Я начал понимать, откуда возникали некоторые
настроения бедного Кленце, потому что хотя храм все больше притягивал меня, я
испытывал перед его глубинами слепой ужас. Возвращаясь в субмарину, я выключал свет
и думал в темноте. Электричество надо было беречь для срочных случаев.
Субботу, восемнадцатого, я провел в полной тьме, терзаемый мыслями и
воспоминаниями, грозившими побороть мою немецкую волю. Кленце обезумел и погиб
прежде, чем достиг этих губительных останков невообразимо далекого прошлого, и звал
меня с собой. Что, если судьба в самом деле сохранила мне рассудок только для того,
чтобы непреодолимо увлекать меня к концу, более жуткому и немыслимому, чем в
состоянии придумать человек? Поистине, мои нервы были болезненно напряжены, и я
должен отбросить эти впечатления: они для слабых.
Всю субботнюю ночь я не спал и включал свет, не думая о будущем. Раздражало, что
электричество иссякнет раньше воздуха и провизии. Я вернулся к мысли о легкой смерти
без мучений и осмотрел свой автоматический пистолет. Под утро я, должно быть, уснул
со включенным светом, так что проснулся во тьме, чтобы обнаружить, что батареи
мертвы. Я зажег одну за другой несколько спичек и отчаянно сожалел о
непредусмотрительности, с которой были сожжены несколько имевшихся у нас свечей.
После того, как погасла последняя зажженная спичка, я очень спокойно остался сидеть
в темноте. Пока я размышлял о неизбежном конце, мой разум пробежал все прежние
события, и вывел нечто странное, что заставило бы содрогнуться человека послабее и
посуевернее.
ГОЛОВА СВЕТЛОГО БОГА НА СКУЛЬПТУРАХ СКАЛЫ-ХРАМА ТА ЖЕ, ЧТО И
НА КУСОЧКЕ РЕЗНОЙ КОСТИ, КОТОРУЮ МЕРТВЫЙ МОРЯК ПРИНЕС ИЗ МОРЯ И
КОТОРУЮ БЕДНЫЙ КЛЕНЦЕ УНЕС ОБРАТНО В МОРЕ.
Я был слегка ошарашен этим совпадением, но не ужаснулся. Только слабый ум
торопится объяснить уникальное и сложное примитивным замыканием на
сверхъестественном. Совпадение было странным, но я был слишком здрав в суждениях,
чтобы связывать несвязуемое или неким диким образом ассоциировать ужасные события,