 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
заезженное, несчастное существо, которым она была в Лондоне.) И тут лев впервые затих.
Теперь он расхаживал среди животных, то и дело подходя к какой-нибудь паре - всегда к
паре - и трогая их
носы своим. Он выбрал пару бобров, пару леопардов, оленя с
оленихой. К некоторым зверям он не подходил вовсе. Но те, кого он выбрал, тут же
оставляли своих сородичей и следовали за ним. Когда лев, наконец, остановился, они
окружали его широким
кругом. А остальные звери понемногу начали разбредаться, и голоса их замолкли в
отдалении. Избранные же звери молча
смотрели на льва. Никто не шевелился, только из породы кошачьих иногда поводили
хвостами. Впервые за весь день наступила полная тишина, нарушаемая только плеском
бегущей реки. Сердце Дигори
сильно колотилось в ожидании чего-то очень торжественного. Он не забыл про свою
маму, только знал, что даже ради нее он не может
вмешаться в то, что перед ним совершалось.
Лев, не мигая, глядел на зверей так пристально, будто хотел испепелить их своим
взором. И постепенно они начали меняться.
Те, кто поменьше, - кролики, кроты и прочие - заметно подросли. Самые большие,
особенно слоны, стали поскромнее в размерах.
Многие звери встали на задние лапы. Многие склонили головы
набок, будто пытаясь что-то лучше понять. Лев раскрыл пасть, но вместо звуков издал
только долгое, теплое дыхание, которое,
казалось, качнуло всех зверей, как ветер качает деревья. Далеко наверху, за пределом
голубого неба, скрывавшего звезды, снова
раздалось их чистое, холодное, замысловатое пение. А потом не то с неба, не то от самого
льва вдруг метнулась никого не обжигая,
стремительная огненная вспышка. Каждая капля крови в жилах
Дигори и Полли вспыхнула, когда они услыхали небывало низкий и дикий голос:
"Нарния, Нарния, Нарния, проснись. Люби. Мысли.
Говори. Да будут твои деревья ходить. Да будут твои звери
наделены даром речи. Да обретут душу твои потоки".
Глава десятая
ПЕРВАЯ ШУТКА И ДРУГИЕ СОБЫТИЯ
Это, конечно, говорил лев. Дети давно уже подозревали, что говорить он умеет, и все-
таки сильно разволновались, услыхав его слова.
Из лесу выступили дикие люди - боги и богини деревьев, а с ними фавны, сатиры и
карлики. Из реки поднялся речной бог со
своими дочерьми-наядами. И все они, вместе со зверями и птицами, отвечали - кто
высоким голосом, кто низким, кто густым, кто
совсем тоненьким:
"Да, Аслан! Мы слышим и повинуемся. Мы любим. Мы думаем. Мы говорим. Мы
знаем".
- Только знаем мы совсем мало покуда, - раздался чей-то хрипловатый голос. Тут дети
прямо подпрыгнули, потому что
принадлежал он лошади извозчика.
- Молодец, Земляничка! - сказала Полли. - Как здорово, что ее тоже выбрали в
говорящие звери.
И извозчик, стоявший теперь рядом с детьми, добавил: - Чтоб мне пусто было! Но я
всегда говорил, что этой лошадке не занимать мозгов.
- Создания, я дарю вам вас самих, - продолжал Аслан сильным, исполненным счастья
голосом. - Я навеки отдаю вам землю этой