 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
комнате, а Лиза старалась перестучать ее из другой комнаты. После работы Нина ходила
на курсы рисования. Чтобы не отставать, Лиза тоже записалась на эти курсы, и они бегали
туда вдвоем.
Подруги-соперницы ревниво следили друг за другом. Стоило кому-нибудь заговорить с
Лизой, как Нина стрелой вылетала из своей комнаты и ввязывалась в разговор.
Достаточно было кому-нибудь подойти к Нине, как рядом, словно из-под земли,
появлялась Лиза. Так они и бегали друг за дружкой, как веселые козочки.
Молодые девушки, да еще в новой обстановке, любят Произвести впечатление и ради
этого готовы даже немножко прихвастнуть. Своими туалетами французская Лиза
похвастаться не могла. Приехала она в паршивеньком пальтишке на рыбьем меху,
сшитом из одеяла искусственной шерсти. Кроме того, химическое пальтишко явно
просилось в химчистку.
Чтобы произвести впечатление, Лиза придумала другое. Благодаря особым условиям
на радио "Свобода" вместе с ренегатами всех мастей и оттенков здесь попадались даже
представители старой царской аристократии. Учтя все это и пользуясь послесталинской
оттепелью, Лиза по секрету призналась одной из сотрудниц, которая славилась своей
болтливостью, в некоторых темных деталях своей биографии.
Она призналась, что ее дедушка был... царским сенатором! Через неделю этот секрет
был известен всем, вплоть до полотеров. Но даже и при советской власти призрак
царского сенатора кое-что да значит. На внучку сенатора стали оглядываться с
любопытством и удивлением.
Такого удара сердце Нины вынести не могло. В пику конкуренции она вскоре тоже
призналась, что и у нее тоже дурная родословная, что ее предки были из немецких дворян,
что при царе ее папа служил в синих кирасирах и что ее настоящая фамилия -- Нина фон
Миллер. Сослуживцы прикинули в уме: хотя папа Миллер больше известен как мелкий
жулик, но своей унылой фигурой он действительно походит на продувшегося в карты
аристократа. На Нину фон Миллер тоже стали оглядываться со смешанными чувствами.
Затем началась цепная реакция. Видя, что внучку сенатора и дочку кирасира не
таскают в спецотдел, как было бы при Сталине, Остап Оглоедов осторожно заглянул в
старый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Борясь между страхом и
потребностью покаяться, он завел разговор про Нину и синих кирасир, а затем, потупив
глаза, признался, что и у него тоже сомнительная наследственность, что его покойный
батюшка служил... в желтых кирасирах. В доказательство Остап принялся описывать
историю кирасирских полков царской гвардии, их форму и обычаи. Потом, испугавшись
собственной храбрости, отпрыск желтого кирасира шмыгнул носом:
-- Правда, это мой незаконный отец. Он спутался с цыганкой. Из цыганского хора. А
потом эти цыгане меня бросили -- и я вырос подкидышем.
-- Позвольте, Остап Остапович, заметил Серафим Аллилуев, -но ведь вы же сами
говорили, что вы обрезанный. Откуда же у вас этот обрез?
-- Это семейная тайна, - тяжело вздохнул Остап. - И это меня самого очень интересует.
Рядом с Остапом сидел Зарем Шахматист, который тоже был одним из литературных
негров в детской комнате полнт-советника Чумкина. Обычно Зарем Шахматист молчал.
Но теперь он робко заметил:
-- Кстати, у жены Сталина, Надежды Аллилуевой, прабабка по отцу тоже была
цыганка. А мать Надежды была полунемка и четвертьгрузинка. Очень смешанная кровь.
Серафим Аллилуев вступился за свою однофамилицу: -- Что ж, говорят, что
смешанная кровь хорошо влияет на потомство.
-- Да, именно поэтому многие дегенараты пытаются освежить свою гнилую кровь
путем смешанных браков, -- тихо сказал Зарем Шахматист. -- Но гнилая кровь, как яд,
сильнее здоровой крови. Поэтому среди таких полукровок масса дегенаратов. Потому
Надежда Аллилуева и застрелилась. И ее дети тоже психуют.
Как-то французская Лиза пригласила Серафима Аллилуева к себе вечером на чай,