 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
малюют художники-модернисты.
И белокурая Маргит тоже чертовски хороша. Только-немножко постройней и
похолодней, так сказать, немножко некультурней. После пятой кружки кофе с ромом
белокурая Маргит превратилась в настоящую ундину. О таких миннезингеры слагали
баллады и пронзали себе сердце кинжалом.
Немецкий ром оказался вещью предательской. Когда подошло время идти домой,
апостол советско-немецкой дружбы уже не мог разобрать, где окна и где двери. А
классические фигуры будущих художниц расплывались у него в глазах, как на картинах
художников-сюрреалистов.
Валькирия и ундина переглянулись: как бы гость не сломал себе на лестнице шею.
Хотя на вид ундина казалась холодной, но сердце у нее оказалось теплее, чем у валькирии.
Она накинула жакет и пошла провожать гостя.
Часы показывали за полночь. Из-за густых каштанов вы глядывала луна, и все было-
полно романтики. Не было только ни такси, ни автобусов..
-- Знаете что? -- сказала ундина. - В таком виде вы домой не доберетесь.
-- А мне домой и не очень-то хочется, - признался гость. -- Хорошо, тогда оставайтесь
у меня. Но только тихо-тихо. Ш-ш-ш, чтобы Аннуш не слышала.
-- А какое ей дело? Здесь народная демократия. -- У нее мать была русская графиня.
Потому в интимных вопросах она очень щепетильна. Ш-ш-ш, иначе она мне такой
скандал устроит...
На следующее утро в Обществе советско-немецкой дружбы состоялась пресс-кон
ференция, где главным докладчиком выступал Борис Руднев. Докладчик явился на
конференцию небритый и немножко помятый. Иногда он потряхивал головой и
прислушивался, словно проверяя, все ли там в порядке. От вчерашнего рома он
докладывал сиплым басом, как хороший боцман, но был явно в ударе и говорил о
советско-немецкой дружбе с такой теплотой и искренностью, что герр Гиль де Брандт
довольно улыбался.
Когда Борис встретился с Маргит в следующий раз, она сообщила ему печальную
новость. Несмотря на все меры предосторожности, -Аннуш догадалась, что происходит в
соседней комнате. Утром, пока Борис агитировал за советско-немецкую дружбу, две
подруги-немочки страшно поругались: валькирия обвинила ундину в аморальном
поведении, в нарушении всех правил хорошего тона между подругами, устроила ей
страшную сцену ревности, а затем собрала свои кисти и краски и переехала на другую
квартиру.
После неожиданного успеха в Восточной Германии "Душа Востока" была издана почти
во всех странах народной демократии, даже в ревизионистской Югославии. Хитрецы в
хитром доме агитпропа почувствовали, что они сами себя перехитрили, и распорядились
быстренько переиздать книгу также и по-русски. Так нежданно-негаданно Борис Руднев
вдруг очутился в свете прожекторов общественного мнения.
Студенты останавливали автора на улице и заводили с ним политические дискуссии.
Восторженные школьницы писали влюбленные письма и прилагали свои фотографии в
купальных костюмах. А одна читательница, повстречав Бориса, разочарованно всплеснула
руками:
-- Когда я вас читала, я мечтала, что вы этакий поэтический худощавый блондин с
голубыми глазами. Знаете, который берет женскую душу и играет на ней, как на пианино.
А вы совсем не такой. Вы разрушили все мои мечты! Уж лучше б я вас не встречала.
В доме чудес, где Борис числился членом редколлегии, его встретили как героя дня.
Швейцар Назар книгу не читал, но пожал автору руку и похвалил:
-- Правильна-а! Так оно и надоть писать-то... Остап Оглоедов, бродивший по
вестибюлю, сердечно об-. лобызал Бориса в обе щеки:
-- Боренька, дай закурить! Мы с тобой еще покажем, как книги писать. Мы еще такое
напишем...