 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
дом злого добра, где под золотым петушком обитал красный папа Максим Руднев. В
кабинете Максима было тихо и пусто. В аквариуме на письменном столе плескались
глупые золотые рыбки. С легкой досадой на душе Борис, как Фома Неверный, опять полез
по средневековым книгам про Бога, дьявола и нечистую силу.
Вот ученые иезуиты сообщают, что Бог -- это очень просто, это просто любовь. Ладно,
допустим. Но доказательство
этой аксиомы иезуиты берут из обратного. Вот посмотрите, например, на ведьм и
ведьмаков. Подписывая договор с дьяволом, они платят за это высшим божеским даром,
даром любви. Поэтому они якобы совершенно не способны любить. Ни в прямом смысле,
ни в переносном. Ни так, ни этак. Ни телом, ни душой.
Хм, и Нина судорожно жалуется, что она хочет любить, хочет, но... Словно ей что-то
мешает. Щебечет, захлебываясь, про какую-то другую любовь, но... что-то скрывает и
недоговаривает. Так что же? Считать Нину только поэтому ведьмой?
В справочниках по сатановедению стоит, что договор с дьяволом может быть на
несколько лет или на всю жизнь и что подписывается он кровью: "Иногда, в случае тех,
кто еще молоды, договор заключается на короткое время, но потом он в с е г д а
возобновляется".
Сбоку приписка рукой красного папы Максима Руднева: "Это фрейдовская
"девическая влюбчивость", которая якобы совершенно безопасна".
Итак, отец психоанализа -- папа Фрейд говорит совсем не то, что средневековый папа
Иннокентий Восьмой и его ученые монахи. Кому из них верить? Средневековым
суевериям или современной науке?
Однако средневековые монахи не сдавались. Они утверждали, что после подписания
договора с дьяволом этот хитрец старается припечатать на теле ведьм и ведунов свою
специальную печать-"особенно на тех, от кого он ожидает постоянства".
Эта печать дьявола или метка ведьмы представляет собой нечто вроде черного или
красноватого родимого пятна различной формы и оттенков. Иногда в этом месте тело
опускается как пустое.
Ага, вот оно -- в этом месте тело опускается как пустое! Просто средневековые
красотки, так же как и Нина, вырезали свои родимые пятна. Вполне естественно. А
ученые монахи называли их ведьмами и отправляли на костер.
"Это потому, что монахи женщин не любят, - думал Фома Неверный. - Но я-то не
монах! "
Все это самые обычные родимые пятна, пигмент на коже, у одних больше, у других
меньше. Вон у комиссара Соси Гильруда не то что пятно, а весь бок черный, как у негра.
Хорошо, что Сося не родился в средние века. А то поджаривался бы он на костре
инквизиции.
Фома Неверный пробежал глазами по писаниям Роберта Хинка, настоятеля церкви в
Аберфойле, который в 1691 году в своем трактате "Тайное содружество" писал так:
"Печать дьявола у женщин ставится чаще всего в самых укромных местах -- на груди
или половых органах".
"Тьфу, черт! -- подумал Борис. -- На груди -- опять совпадение".
Значит, с такой меткой на груди в средние века Нина тоже попала бы на костер.
Хорошо, что она родилась в 20 веке, когда миром правит не папа Иннокентий Восьмой, а
добрый папа Фрейд.
Быстро летит время, а особенно когда люди влюблены. Нужно было уже готовиться к
отъезду, и Борис предложил Нине переговорить с родителями. Но она решила, что лучше
сделает это сама.
-- Приезжай завтра к нам на ужин, -- сказала она. - Там мы все и обсудим.
В переулке Энтузиастов атмосфера была немножко напряженная. Милиция Ивановна
накрывала стол к ужину и старалась не смотреть по сторонам. Акакий Петрович, как