 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
непрекращающееся грандиозное шоу. Продолжались аресты, разоблачались все новые
факты коррупции и злоупотреблений, выносились на всеобщее обсуждение подробности
общественной и личной жизни членов партии и правительства. Параллельно строились
самые радужные планы и грандиозные проекты, создавались новые рабочие места, шли
митинги в поддержку нового порядка. Сам товарищ Мьор регулярно появлялся на экранах
телевизоров, внушая народу идеалы радикал-оптимизма
и разъясняя политику партии. Все происходящее было в какой-то степени продолжением
прежнего балагана, только теперь в нем лилась кровь, а не клюквенный сок.
Ивин понял, что имел в виду полковник, говоря об "опаснейшем прецеденте".
Перебирая в уме известные ему миры, сыщик сразу выделил несколько, где подобная
постановка была бы возможна - при талантливых режиссерах. Впрочем, Синицын
ошибался в одном: он недооценивал Мьора. А Мьор был исключением во многих
отношениях. По-настоящему неясными оставались мотивы его поведения; очевидность
здесь только мешала. Возможно, мотивы эти лежали вообще за гранью человеческого
понимания и логики.
В последней своей речи Мьор коснулся двух специфических для Фонтау проблем.
Выражая глубокую озабоченность продолжающимся вырождением вейров, он возвестил
новую государственную программу "Здоровье нации". Всем гражданам надлежало пройти
обязательное медицинское обследование и получить генетические паспорта. Вейры со
здоровыми генами должны были занять в обществе привилегированное положение.
Сосуществование нормальных граждан и выродков признавалось противоестественным и
вредным для здоровья нации, а проводимая прежним правительством политика
терпимости и согласия - преступной. Выродков ждали гетто, лагеря и эфтаназия - в особо
тяжелых случаях. Готовился закон об уничтожении неполноценных детей и превентивных
абортах.
Вторым пунктом стояла война с Тьюрией. Впрочем, войной ее никто не называл. Речь
шла о санитарно-гигиенической операции по ликвидации очага эпидемий, анархии и
варварства. Иммигранты из Запроливья объявлялись вредителями и шпионами. Тьюры
представали опасными врагами цивилизации и прогресса. Цитировались дышащие
ненавистью тексты времен Восьмилетней войны. Договор о разделе планеты признавался
недействительным - какие могут быть договора с дикарями-фанатиками?
4. Земли за Темной рекой считались запретными. Но запрет этот
никогда не исполнялся строго. Немало нашлось смельчаков, отважившихся проникнуть в
ближний лес и вернуться оттуда с ворохом небылиц. Там якобы видели отряд воинов
Харата, ищущих дорогу домой, но не способных вырваться из магического плена. Видели
и самого Призрака Темной реки, хоть ни одно описание и не сходилось с другим. Еще в
том лесу росли невероятной величины грибы и ягоды, но почему-то совершенно
безвкусные, и это было единственным фактом, поддающимся проверке.
За лесом открывалось пустое пространство, поросшее высокой жесткой травой и
цепким кустарником. Дальше возвышался запретный холм. Здесь уже много лет не бывал
никто из живых.
Хонст добрался до вершины и в изнеможении упал на землю. Ему стало хорошо и
спокойно. Он снова был один, вдали от злых и безумных людей, наедине с вечностью...
Разверзлось небо, и пала с него звезда, ударилась оземь и обрела человеческий облик.
Сердце Хонста бешено забилось: в мужественных и благородных чертах незнакомца он
увидел свое отражение. Глаза пришельца светились любовью и нежностью.
- Ну, здравствуй, сынок.
- Папа!
Хонст ринулся к отцу, но израненые руки обняли лишь пустоту. Призрак печально
покачал головой:
- Мне пришлось покинуть эту реальность. Это произошло еще до твоего рождения. Но