 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
эта тварь засушила. Лучше бы нашему гостю не ходить к кошачьей горе.
- Не верю я в крылатых ящериц, - сказал Мелия. - А вы, - оборотился он к Киссуру.
- А я их не боюсь, - ответил тот.
На следующий день Киссур и Мелия из любопытства отправились в хижину к
отшельнику, которого звали Серым Драконом. День был
холодный и грустный. Дороги скоро не стало, Киссур и его спутник обули лыжи. Лес был
завален буреломом, идти было нелегко, мокрый снег с ветвей скоро нападал за ворот.
Великий Вей! Неужели
где-то внизу ранняя осень, цветут глицинии, благоухает мята? Заметили брошенную
часовню, но отдохнуть побоялись, пошли
дальше. Мелия сказал что-то про разбойников.
При этой часовне когда-то была деревня, на краю деревни - источник, а в источнике -
дракон. Дракон каждый год требовал девушку, иначе не давал людям воды. Девицы
умирали от омерзения. Государь Иршахчан, пребывая с войском в этих краях, возмутился
и лично убил дракона. Вода в источнике после этого шла кровью и
слизью, а потом иссякла совсем. Оказалось, что дракон морочил людей, и поил всю
деревню не водой а своим, драконовым, ихором. Пришлось переселить людей в другое
место, обучить церемониям и
прополке риса.
Теперь, через двести лет, источник сочился вновь.
Едва прошли часовню, Мелия обернулся и показал вниз: там, по следу их, трусил
одинокий крупный белый волк. Киссур снял с
плеча лук, но Мелия сказал: "Не надо".
На самой верхушке горы была ровная площадка, из снега торчал скальный гребень. К
гребню прилепился домик из бревен и прутьев. Из трубы шел дымок, у покосившегося
плетня стояло два лукошка.
Мелия сказал, что это значит, что колдун четыре дня не забирал еды, которую ему
приносят местные жители. Оба юноши топтались на месте.
- Чего ждете? Пришли - так входите! - закричал кто-то сзади. Киссур оглянулся: кричал
старик лет шестидесяти. Белый тулуп, конопляные туфли, седые волосы заткнуты за пояс.
Шерсть на белом тулупе была будто бы волчья. Киссур заметил, что от домика до
калитки следов не было, и это ему не очень-то понравилось.
Молодые люди вошли. Киссур огляделся. Тепло и грустно, со стен свисает мох, в окошко
вставлена промасленная бумага. Над очагом - котелок, под котелком остальная утварь -
вилка, ухват и
решетка. Рядом, на циновке, зернотерка. В светильнике горел кусок сухой коровьей
лепешки, пропитанной жиром.
В соседнюю каморку старик их не пустил, снял тулуп, повесил его на олений рог, отвязал
от пояса зайца, кинул Киссуру.