 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
вырастут...
- Трудно будет, - сказал кто-то, - этому человеку найти общий язык и с господами и со
слугами. Твоего-то отца он утешил, а что твой отец сделал с вором?
- Простил, - сказал Мелия, и от досады засунул палец в рот.
Ох! Ну зачем его, Мелию, понесло рассказывать эту историю! Неуемный его язык! Дело в
том, что еще года два назад отец его вынул из казенной чаши самоцветы и вставил вместо
них вареные
камни. Крестьяне - они ведь не понимают, настоящий камень или вареный, а духам
урожая все равно. Из-за этих подменных камней отец и не захотел звать официального
сыщика: у казенных людей на такие дела крысиный нюх. И вот вора нашли, отец уже
собрался его вешать, а яшмовый араван вдруг возьми и скажи: "А ведь эту чашу
воровали дважды: видишь поддельные камни? Друг мой, если ты не
простишь второго вора, придется мне отыскать первого". Ну
откуда, мать твоя баршаргова коза, у этого оборванца умение отличить вареный камень от
настоящего?
- Да, - сказал один из спутников, - стало быть, правда, что по слову этого оборванца из
камней капают слезы, потому что если уж твой отец по его слову кого-то просил, то куда
там камням с их
слезами.
Юноши засмеялись и стали наперебой рассказывать байки о чудесах, потому что,
действительно, чудо важная эстетическая категория,
хотя верить в чудеса чиновнику неприлично. Киссур слушал их
молча: он не находил ничего удивительного в том, что убитый колдун воскрес, и только
думал, что ему все же придется убить мертвеца.
* * *
В начале весны Шаваш прибыл в Харайн: он ехал инспектировать исправительные
поселения на дальнем юге провинции. В городах его принимали отменно. Подарки так и
сыпались, чиновники только и
говорили о блестящих способностях и безупречных манерах нового члена
Государственного Совета.
Приехав в столицу провинции, Шаваш вдруг вспомнил о виденной им два года назад
дочке убитого судьи: нежная была красота. Шаваш
полюбопытствовал. Чиновник доложил, что вдова умерла полтора
года назад, а дочка пошла по рукам. Редкого образования барышня, все плакала и бранила
гадалку, которая обещала ей в мужья
блестящего столичного чиновника. В этот день наместник Ханалай устроил для Шаваша
пирушку, позвал лучших девиц. Девицы закидали Шаваша цветами, шутили, пели -
молодой чиновник сидел грустный,
не выбрал ни одной. Девицы тоже чутко опечалились, - ведь удайся им разохотить
инспектора, то и цена была бы им отныне выше.
Наутро Шаваш вышел на плоскую крышу управы наместника. Уже выцвели звезды,