 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- Погоди, - заупрямился государь Варназд, - если государь подписал указ, не читая -
значит, он бездельник, а если прочел и послал на каторгу человека, который первым за
триста лет поплыл
за море - так он негодяй.
Киссур молчал.
- Скажи мне, Кешьярта, честно, - продолжал государь, - что ты думаешь о государе?
Киссур молчал.
- Неужели ты им доволен?
- Друг мой, - проговорил Киссур. Вот если бы нас тут было не двое, а трое, и один бы
ушел, а мы бы принялись судачить о нем и поносить его в его отсутствие, как бы это
называлось?
- Это бы называлось - сплетня.
- Так вот, друг мой. Мне, может быть, и есть что сказать императору. Только говорить
такие вещи за глаза - это много хуже, чем злословить. Потому что через слово, сказанное в
лицо государю, можно и головы лишиться, и мир изменить; а если
сплетничать о государе за глаза, то от этого ничего, кроме дурного, для страны не бывает.
Тут Киссур поднатужился и вытянул столб из половицы, как морковку из земли. Сарай
крякнул. Киссур соскоблил с себя веревки, словно гнилые тыквенные плети, и вынул из
сапога длинный кинжал. У кинжала была голова птицы кобчик и четыре яшмовых глаза.
Посереди двуострого лезвия шел желобок для стока крови. Киссур разрезал на товарище
веревки и сказал:
- Вот этим кинжалом шпионы империи убили моего отца в тот самый день, когда
последний король Варанарайна признал себя вассалом
империи.
Юноши прокопали в крыше дыру, вылезли, перемахнули через стену усадьбы и побежали
через развалины монастыря к берегу. И тут, у поворота дорожки, у старого тополя со
страшными язвами рака на
серебристой коре, Варназд вдруг увидел человека. Тот был выше
государя Варназда и выше государя Иршахчана. На нем был зеленый шелковый паллий
монаха-шакуника, и плащ цвета облаков и туманов, затканный золотыми звездами. Глаза
у него были как два золотых
котла.
- Щенок Касии, - сказал человек, - это тебе за меня и за моих друзей.
Человек взмахнул плащом, плащ взлетел вышел тополей и облаков, золотые звезды
посыпались тополиным пухом. Государь вскрикнул и схватился за горло: астма!
Очнувшись, государь обнаружил, что лежит под позолоченной чашей, украшенной
мерцающими плодами и славословиями государю, и вода
из этой чаши течет ему за шиворот, а оттуда - в канавку. Четверо парней растянули на
земле Киссура, словно шкуру для просушки.
Лицо Киссура было залито кровью, и губы у него были словно у
освежеванного хорька. Куда-то в кусты за ноги волокли мертвого слугу.