 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
меч и закричал:
- Если во время боя у меня были мысли об измене, то пусть расколется мой меч, а если не
было, пусть расколется камень!
Он ударил мечом по камню, и камень раскололся.
Тогда Сушеный Финик тоже подошел к алтарю и сказал:
- Что-то очень хитрой клятвой ты поклялся, Шадамур, и сдается мне, что во время боя у
тебя не было мыслей об измене, а после боя ты решил изменить. И если это так, то пусть
расколется этот камень, а если не так, пусть расколется мой меч!
Он ударил по второму камню, и камень тоже раскололся.
Тут многие, кто завидовал Шадамуру, стали теребить его, и Киссур приказал увести его в
палатку. Ночью Киссур пришел к нему и
сказал:
- Ты, Шадамур, и Сушеный Финик, - как два клинка в одних ножнах. Езжай-ка ты к
Ханалаю!
Шадамур ускакал к Ханалаю и был там принят с большим почетом. Ханалай стал просить
у него совета, как поссорить Киссура с
государем, и Шадамур дал совет.
Через две недели в лагерь Ханалая пришли новые союзники из Варнарайна. Всю ночь в
лагере пылали приветственные костры и трещали боевые веера, а наутро перед войсками
выехал полководец на черном коне с белой звездой во лбу. Попона на его коне была
вышита серебряными крыльями, и когда конь выехал между войсками, многим
показалось, что он не идет, а плывет этими крыльями по
воздуху. Всадник поднял свое копье, с желтой шишкой и синим
наконечником, и закричал, что его избрали королем Верхнего
Варнарайна, и что он начальник союзного войска, - и не лучше ли начальникам войска
драться между собой и беречь своих людей?
Киссур закричал с вала, что он всегда рад драться в поединке, но что вот уже месяц, как
ни одна собака в войске Ханалая не смеет
отвечает на его вызов, - оделся и выехал в поле.
Они бились полчаса. Это был достойный противник Киссуру, но после десяти схваток
стало ясно, что он староват для таких игр. В эту минуту Киссур применил довольно
изысканный прием, который называется "обезъяна хватает палку", а противник отбил
удар,
засмеялся и сказал:
- Я слыхал, что у сына Марбода Кукушонка меч поет в ладони и пляшет в воздухе, а
оказывается, ты дерешься, как мужик
лягается.
Киссур усмехнулся и возразил:
- Клянусь божьим зобом, старый скунс, я так поступал, потому что жалел тебя. Но если ты
хочешь, я покажу тебе прием, которому
научил меня во сне мой отец Марбод Кукушонок, - и никто из живых людей не знает