 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
- А что, - спросил Киссур, - при Нане было лучше?
Соседи заворочались. Толстая хозяйка подошла поближе к столу. Крашеная под воробья
девица сглотнула слезу и сказала:
- Не надобно жалеть покойников.
- Совершенно не надобно, - подтвердил сосед, - если их жалеть, то в шкуре того, кого
жалеют, приходят бесы.
Киссур помолчал и выпил залпом кружку вина.
- Не понимаю я указов нынешнего министра, - сказал он. Вдруг стукнул кулаком по столу
и страшно заорал:
- Мерзкая это вещь, - поощрять стяжание!
Хозяйка заведения сказала с чувством:
- Истинная ваша правда! Вот возьмите моих девушек. Мы приписаны к цеху из поколения
в поколение, и всегда цена была справедливая - две розовых. А теперь начали поощрять
стяжание, богачи скупили все земли, дочери их устремились в столице к постыдному
заработку, и девочки мои совсем подешевели.
Киссур заплатил за мясо, вино и девицу и пошел с ней наверх. У двери он стал разуваться.
Девица сказала:
- Возьми сапоги с собой, а то украдут.
Киссур нашел, что у девицы мягкие бока и нежный живот, и им было хорошо вдвоем. В
каморке пахло рыбьим жиром, и сквозь занавесь
Киссур заметил поминальный портрет. Киссур спросил:
- Это кто?
- Мы договорились, - отвечала девица, - что он выкупит меня из общего пользования и
возьмет в жены, но в прошлом году после
восстания его повесили.
- Я выкуплю тебя, - сказал Киссур.
- Все так говорят, - возразила девица.
Киссур вынул портрет Ванвейлена, зажег свет и стал его рассматривать. Подумал и
сказал:
- Человек, который отказывается убивать других ради общего благ, вряд ли думает о
пользе государства? Он боится, чтобы кто-то
другой не убил его ради общего блага.
- Ага, - сказала девица.
Среди ночи Киссур проснулся: девица тормошила его. Киссур открыл глаза и услышал
стук в дверь.
- Городская стража, - зашептала девица, - беда! Никак тот лавочник обиделся, что вы
ругали господина министра!
Дверь затрещала.
- Откройте! Проверка документов!
Киссур сел в постели. Что документов не было, это еще полбеды. Но сегодня были
именины Чареники! Великий Вей! Киссур представил себе, какие слова высыпет Арфарра,