 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
отсутствию характерных признаков, которые отличают жилище женщины.
Кто он, этот мужчина? Его непонятная власть над Николь, которую даже смерть не
могла стереть...
- Нельзя! - вдруг рявкнуло за спиной. Из стенного отсека, угрожающе раскинув
щупальца, прямо на меня двигался робот, Я попятилась и стала втолковывать ему, что я
Николь Брандо, гражданский номер такой-то... До сих пор это выручало, но на сей раз
сработало, кажется, в обратную сторону.
- Николь Брандо. Нельзя, нельзя, нельзя! - заревел он, продолжая теснить меня к двери.
Я не стала дожидаться, пока меня коснутся его ледяные лапы, и повиновалась. Это
чучело шло за мной до самых ворот. По дороге я пыталась что-либо у него выведать, но
он был из еще более молчаливой серии, чем мой Жак, и на все вопросы лишь тупо и
раскатисто повторял:
- Николь Брандо. Нельзя. Нельзя.
Ладно, времени у меня много, в девятнадцать лет можно не торопиться. Неподалеку в
ресторанчике я с аппетитом пообедала. На крыше была стоянка аэрокаров. Я взяла
напрокат двухместную "Ласточку" и, развернув ее так, чтобы интересующая меня вилла
была целиком в поле зрения, стала с крыши наблюдать.
Ждать пришлось долго. Очень хотелось вылезти из машины и размяться, надоедали
мухи и мужчины. Но я терпела. Любопытно, как быстро человек привыкает ко всему.
Даже к внезапно вернувшейся молодости. Мне уже казалось невероятным, что еще вчера
утром я не могла пройти без одышки и сотни шагов, едва не померла от превосходного
бифштекса, а эти увивающиеся сейчас возле моей машины парни годились бы мне в
правнуки.
Только смазливое лицо Николь в зеркале над рулем... Туда я старалась не смотреть.
Уже смеркалось, когда на крыше виллы возле черного аэрокара появились две фигуры.
Высокий мужчина и женщина, закутанная в сиреневый плащ. Их аэрокар повернул к
Столице, моя "Ласточка" взвилась следом.
Были как раз часы пик, скорость ограниченная, и обе машины шли на автопилоте. Это
облегчало преследование-расстояние между ними не сокращалось и не увеличивалось.
Внезапно черный аэрокар пошел на снижение и исчез. Разноцветные квадраты
городских крыш, почти на каждой стоянке, почти на каждой - черные аэрокары. Кажется,
проворонила. Я приземлилась на первой попавшейся крыше и отправилась на поиски
пешком, твердо уверенная в их полной бесполезности. Искать иголку в стоге сена...
Возле ярко освещенного подъезда ночного клуба толпился народ. - Что здесь? -
спросила я у одной из девиц, безуспешно пытающейся протолкаться к двери.
- Дэвид Гур, - бросила она и снова, зажав под мышкой сумочку, ринулась в толпу.
Ингрид Кейн отстала от жизни. Дэвид Гур. Какая-нибудь очередная знаменитость.
Дэвид. Это имя Николь назвала перед смертью. Чепуха. Мало ли на свете Дэвидов!
Мне помогла отлично развитая мускулатура Николь. Едва я, взмыленная и растерзанная,
прорвалась в зал, как входы перекрыли и свет стал меркнуть. Похоже, я попала в цирк.
Зрительские места располагались амфитеатром, арена внизу была застлана черным
пушистым ковром, в котором тем не менее Отчетливо отражалась люстра.
Ударил гонг, и на арену вышел высокий худой мужчина в традиционном наряде
фокусника - фрак, белоснежная манишка, цилиндр. Однако на его лице был грим клоуна
или мима - белая застывшая маска с узкими щелями рта и глаз, с нависшими надо лбом
фиолетовыми прядями парика.
И я узнала этого человека так же, как и его дом, - будто видела когда-то во сне его
походку, сутулость, медленные округлые жесты, слышала его голос.
- Стелла! - позвал он. Выбежала миловидная молодая женщина, в противоположность
ему совсем раздетая. Однако нагота ее выглядела естественной и домашней, будто она
только что из ванной. Женщина послала публике воздушный поцелуй, влезла на тумбу и
застыла в позе статуи.