 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
взволнован. Вернувшись с прогулки по городу, он долго разглядывал башню в бинокль -
это увеличительные стекла, приближающие видимые предметы. Он сказал Гарлу, что на
вершине башни находится обсерватория, под куполом которой скрыты телескоп и
астрономические приборы, то есть машины, которые могут отмечать движение звезд и
планет. Теперь ты понимаешь, почему его так заинтересовала эта башня.
Кимри помолчал какое-то время, а затем произнес: - За проникновение в башню
наказывают смертью. Даже офицеры охраны не имеют права входить туда.
- Нам это известно, - устало сказала Мирлена. - Что бы теперь ни случилось, нам не
избежать беды. Я так рассчитывала на эту экспедицию в Ной Лантис. Я надеялась, что
черные и белые люди научатся смотреть друг на друга, как ты и я, научатся видеть
хорошее и забудут плохое... А теперь этот идиот поставил под угрозу уничтожения сразу
два мира, только потому, что считает, что черная кожа дает ему право делать, что
вздумается!
В глазах у нее стояли слезы. Внезапно она почувствовала смертельную усталость.
Устало не только тело, измученное тройной силой тяжести, устал дух, сломленный
крушением мечты.
А Кимри столь же внезапно почувствовал, что сердце его освободилось от тяжести, что
Готфред снова даровал ему безумное желание смерти, как в день схватки с небесным
зверем.
- Последним наказом Кимрисо, моей матери, было следовать своему долгу, куда бы он
ни привел. Готфреду, божественному шутнику, угодно, чтобы я вошел в Пристанище
Мертвых. Его позабавит, если я спасу того, кого презираю. И ты, Мирлена, будешь
сопровождать меня. Скажи своим друзьям, что скоро мы отправимся на поиски этого
человека. Скажи им также, что ты и я любим друг друга и не стыдимся этого.
Мирлена смотрела на него, широко открыв глаза. Ей нечего было ответить ему. Кимри
сказал то, о чем она боялась подумать. Она ощущала гордость и страх. Она понимала, что
сейчас решается ее судьба.
Мирлена собралась с мыслями и что-то быстро сказала Рудлану и Гарлу. Выслушав
ее, Рудлан встал и протянул руку Кимри. Рука дрожала. Он впервые прикасался к белому
человеку.
Гарл Сиборг не смог заставить себя сделать то же самое и покраснел от стыда.
29
Тимон Харланд, президент Марса, сидел в своем кабинете на двадцатом этаже Дворца
республики. За окном он видел привычные городские крыши, голубую воду дальних
водохранилищ и острые пики Красного хребта, все еще не изъеденные атмосферой. Он
пытался, впрочем, без особого успеха, ни о чем не думать. И все же мысль о том, что ему
придется убить человека, не покидала его.
Тимону Харланду было немало лет и на душе у него было тяжело. Он слишком долго
занимал свой высокий пост, на который был выдвинут благодаря своей близости к
Гондомару Кастрилю, Первому секретарю ванеистской партии. Кастрилю нужен был
символ прогресса и гуманизма, а Тимон Харланд как раз и был таким символом.
Странно, думал президент, что много, много лет назад они с Кастрилем были друзьями,
юными идеалистами с единой целью. По складу характера Тимон считался мыслителем и
теоретиком, а Гондомар Кастриль человеком действия, практиком. Он с готовностью
предоставлял Тимону право разрабатывать планы и программы, сосредоточив все свои
силы и способности на завоевании власти, чтобы с ее помощью осуществить благородные
и гуманные идеи Тимона. Соратники называли их йогом и комиссаром.
Но все это было давно. Теперь даже самые влиятельные телекомментаторы и
независимые члены Конгресса - их осталось только семеро - не могли бы назвать их так