 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
потрогать ее рукой? Радуга была настоящая...
- Сын мой! - воскликнул подошедший Пастор. - Неужели и это сделали вы?
Невероятно! Таким чудом мог бы гордиться сам Христос! Нет, вы сами не понимаете... А
лет триста назад вас обязательно сожгли бы на костре.
- Вряд ли, - усмехнулся Мастер. - Лет триста назад я и не мог бы соорудить ничего
такого.
- Не скажите, - возразил Пастор. - Вы гений, а гений в любую эпоху найдет себе
материал для творчества. И в любую эпоху он представляет опасность для сложившегося
положения вещей... Полковник на вас еще косо не смотрит?
- Полковник? У нас с ним вполне приличные отношения... И потом - какой я вам
гений? Я мастер - но не больше.
- Вы слишком добры, чтобы быть только мастером... Ладно, не будем об этом.
Скажите, вы не думаете, что эта игрушка будет в тягость Принцессе?
- В тягость? Вы имеете в виду воспоминания?
- Конечно.
- Может быть - на первых порах. Потом это пройдет. У меня, например, почти прошло.
А потом... Ведь на настоящую рассчитывать не приходится. А из ее предков один,
например, предпочел заводного соловья живому - помните эту историю?
- Помню. Но там же речь шла о китайском императоре? - Совершенно верно. Это ее
пра-пра-пра-дядя по материнской линии. - Забавно, я и не знал.
- Я тоже узнал недавно... А еще эта игрушка для того, чтобы не забывать, что нас ждет
в конце пути.
- Иногда я думаю, - сказал Пастор, - каким благом было бы забвение всего, что было. А
иногда - пугаюсь, что мы действительно все забудем и наделаем прежних ошибок - если
это были ошибки... Скажите, Мастер, а вам не хочется создать мир?
- Кукольный мир? Зачем? - Хотя бы для того, чтобы не забывать о настоящем... то
есть прошлом мире.
- Создать этот мир еще раз?... Нет, не хочется. - А новый?
- Для этого нужна мудрость целого мира. А в одиночку... Сколько их уже было, этих
попыток создать новый мир.
- Если бы не эти попытки, человечество все еще жило бы в пещерах и питалось
корешками.
- Человечество и так сидит в пещере и питается собственным дерьмом. - Я вижу, вы
при случае могли бы быть беспощадным, Мастер.
- Пока еще не пробовал, не было нужды... С куклами в этом отношении легко. Надо
просто вкладывать в них побольше души, и все будет в порядке.
- Так ведь и с людьми точно так же...
- Возможно, - вздохнул Мастер.
Радуга продолжала сиять в двух шагах от них, а дальше была скалистая стена,
уходящая вверх, во мрак, у стены - строительные механизмы, к которым давно никто не
притрагивался, а в самой стене - черный провал коридора.
- Может быть, - подумал вслух Мастер, - имеет смысл как-то украсить это все? Я
смогу. Подвесить вверху солнце, луну и звезды, понаделать механических птах,
разрисовать стены... деревья вот подрастут, траву посеем... Надо только всем взяться.
Пастор сосредоточенно молчал и, кажется, не слышал Мастера. - Ненависть, - сказал
он, наконец. - Ненависть и насилие. Они так вросли в нас... Да что говорить - во все
времена ненависть и насилие были первыми помощниками в борьбе за выживание. Еще со
времен обезьян. Вообще в нас слишком много осталось от обезьян и слишком мало
привнеслось человеческого - до отчаянья мало. Стадность наша, наше слепое повиновение
вожаку, который распоряжается пищей... Когда-то это было необходимо - или неизбежно.
И вдруг все нарушилось: стадо стало ненужным, нам никто не угрожает; пищи вдоволь,
причем даром, без труда. Что касается размножения, то тут природа, конечно, имеет в