 |
 |
 |
 |
|
 |
 |
тому, чтобы до наступления темноты разместить группу Филдинга на территории миссии;
посол уже обратился к архиепископу с соответствующей просьбой. Компьютерное
моделирование ситуации, произведенное на "Европе", дает восьмидесятипроцентную
вероятность религиозного мятежа, "варфоломеевской ночи" в местном антураже:
физическое уничтожение Служителей Священных Рощ совместными усилиями
Терксхьюм и "Купели" при сочувственном нейтралитете Дворца. Из-за условий рельефа
эвакуация группы Филдинга и прочих незаинтересованных землян непосредственно на
"Европу" практически невозможна. Планы эвакуации прорабатываются.
Та-ак... Юл почувствовал, как заломило между лопаток. Ах, черт... думать, приказал он
себе. Думать. Он вызвал Филдинга и передал ему распоряжение Лейкунаса. Филдинг
сказал, что он уже в курсе и пусть Юл не занимает частоту. Юл сунул крокодильчика в
карман и ускорил шаг, нагоняя отца Александра. Солнце стояло в зените, небо было
белое, дорога тоже была белая, и мягкая белая, как мука, пыль лениво поднималась над
дорогой на высоту колен и так и висела, не оседая. Под ногами нервно дергалась черная
клякса тени. И черная, гордая, как знамя, фигура отца Александра шагах в ста впереди,
отделенная от Юла дрожащим маревом, была совсем из другого мира.
На хозяйственном дворе миссии оживленно обсуждались утренние события.
Оказывается, Петров сумел, объясняясь когда на пальцах, когда в пределах той сотни
русских слов, которыми владели подчиненные завхоза, монаха отца Сергия, - сумел
очаровать их и, каким-то образом пролавировав между ритуальными запретами, взять у
всех пробы крови, соскобы кожи и слизистой, и даже - совершенно невероятно - слюну и
волосы. Оставив прислугу в состоянии приятного, приподнятого обалдения, он с
садовником, прихваченным в качестве толмача и проводника, отправился в монастырь
Бойбо... Юл выслушал все это, покрутил за цепочку "жучка", забытого Петровым в
комнате, и пошел к отцу Сергию выпрашивать мотоцикл. Разумеется, потребовалось
разрешение архимандрита, и в путь Юл отправился, имея за спиной пассажира: инока
Георгия, в миру Олега Улько, двадцатипятилетнего крепкого парня со скупыми
движениями мастера рэддо. С ним Юл был в предельно близких отношениях - то есть на
"ты". Олег не скрывал, что Юл ему интересен не только сам по себе, но и как праправнук
того самого майора Седых, который остановил гражданскую войну. Юл не исключал, что
интерес инока подогрет отцом Никодимом, но семейную легенду рассказал.
В сентябре девяносто седьмого года, когда фронты замерли в неустойчивом
равновесии и дело должно было вот-вот дойти до обмена ядерными ударами - пальцы уже
лежали на кнопках, - к Казанскому вокзалу подошел воинский эшелон, и две роты
морских пехотинцев, прибывших на нем, почти без боя захватили здание вокзала,
станционные службы и прочее - и тут же вынесли на руках из вагонов и установили на
перронах и помещениях вокзала какие-то контейнеры. Майор Седых, командовавший
всем этим безобразием, позвонил по телефону в Генштаб и заявил, что в его, майора
Седых, распоряжении имеются двадцать два ядерных заряда мощностью от сорока до
шестисот килотонн и что он намерен детонировать их, если Временный комитет граждан
и Генштаб в течение трех суток не начнут переговоры с сепаратистами. Переговоры не
начались, и тогда со станции вышел тепловоз, толкая перед собой один вагон. Доставив
вагон на тридцать восьмой километр, тепловоз вернулся; предупрежденное окрестное
население в панике бежало. Ровно в двадцать один час облака над Москвой озарились
голубым нестерпимым сиянием, и землю тряхнуло; ударная волна, от которой повылетало
немало стекол, и мощный гул добавили генералам ощущения реальности происходящего;
наконец, над горизонтом медленно встал, освещенный закатным солнцем, кошмарный
гриб... ветер дул от города, и смертельный след не лег на кварталы, но на триста
километров к юго-востоку люди не селились потом лет двадцать... Утром группа
генералов и высших священнослужителей вылетели в Астрахань; через три недели был